Н.М. Гальковский, Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси
Перун, Хорс и др. вышеупомянутые боги были, так сказать, божествами высшего порядка. Но кроме их наши предки признавали и чтили ещё божества меньшие: русалок, водяного, лешего, домового. Перун, Дажьбог, Стрибог – были боги солнечного тепла, грозовой тучи, ветра. В силу своего могущества и отдалённости от человека, эти высшие божества носили более отвлечённый характер и наделялись в некоторой мере духовным началом. Русалки же, домовой и леший носят вполне антропоморфический характер; эти существа вполне материальные по своей организации, близкие к человеку, только природа у них иная, не человеческая: русалки, наприм. живут в воде, в которой человек жить не может. Следовательно, по сравнению с человеком, живущим только на земле, человекообразные русалки, живущие и на земле и в воде, существа высшего порядка; хотя леший и домовой обитатели земли, но их жизнь – загадка для людей, следовательно, они существа иной категории. Впрочем, этот таинственный и повидимому более совершенный мир не привлекаем к себе внимания людей живых: жить на земле, и веселей и приятней. Русалки и леший завидуют живым людям. Причины этому будут указаны ниже.
Верование в русалок распространено повсеместно в России. По современным верованиям, русалки – это души младенцев, умерших без крещения, или же добровольные утопленницы; русалкой может стать и всякая девушка, если будет купаться без креста, - её может утащить водяной. Из этого видно, что вера в русалок возникла в до-христианскую эпоху.
Теперь по народным верованиям, русалки делаются некрещёные; а когда все были не крещенными, то, следовательно, все девушки после смерти обращались в русалок. Народ представляет русалок в виде прекрасных, вечно юных девушек; они полны обаяния, и только зелёные глаза и зелёные волосы доказывают, что это особые существа. Лица русалок бледны и носят отпечаток загадочной грусти. Русалки живут обществами в воде: в озёрах, речных омутах, источниках. В Новгороде-Северском уезде есть две криницы – колодца, на срубах которых каждый год на зелёной неделе на разсвете сидят две прекрасные девушки и расчёсывают гребнем волосы. Народ называет этих девушек криницами и русалками. Живут ли русалки в самых криницах, или же в уединённых болотистых и поросших густым кустарником местах, где обыкновенно бывают криницы, народ не даёт ответа. Полагаем, что криницы – те же русалки, но обитающие в источниках. Есть мнение, что криницы – не русалки, а богини плодородия. Этот взгляд не считаем обоснованным. Известно, что русалки живут ещё в лесах; есть и горные русалки. Всю зиму русалки спят в омутах непробудным сном. Но когда весеннее солнце растопит лёд, прилетят птицы, расцветут цветы, тогда и русалки пробуждаются. Вода вообще считается дорогой в царство мёртвых, а, следовательно, и обратно. До Троицына дня русалки живут в воде, и только ночами они выходят на берег погреться и понежиться в лучах месяца. Резвой толпой водят они хороводы на берегах рек или же, усевшись на берегу, расчёсывают свои роскошные волосы, которые служат им вместо одежды. До Троицына дня купаться не следуем: русалки утащат; особенно же не следует купаться на Троицу. Семик (четверг седьмой недели после Пасхи) в некоторых местах России называется “русалка”. Семицкую неделю называют “зелёной”, “клечальной”, а три последние её дня и три первые дня Троицкой недели называются “зелёными святками”. Как известно с семик девушки ходят в лес петь песни, завивать венки, по которым потом гадают. В семик же бывают поминки покойников. Вообще семик – праздник русалок и мёртвых. В семик теперь главным образом поминают умерших насильственною смертью, умерших без церковного покаяния и некрещёных детей, которым предварительно дают христианские имена.
Поминовение некрещённых детей следует сопоставить с обычаем: “крестить кукушек”: на ветку, на которой помещают чучело кукушки или на самое чучело, вешают шейный крестик; иногда чучело заменяется травою, называемой кукушкой. Вероятно, этот обряд стоит в связи с верованием, что душа по смерти принимаем различные образы. Верить, что душа некрещённого младенца в течение семи лет, до обращение в русалку, летает по воздуху и жалобно просит окрестить её. Если кто произнесёт формулу крещения, душа возносится на небо, как бы приняв крещение. Полагаем, что семицкие празднества доисторического, языческого происхождения. Отметим протест против этих празднеств, выраженный в Стоглаве.
На зелёной или русальной неделе, русалки, выйдя из воды, бегают по нивам, лугам и рощам, лазают по деревьям, бьют в ладоши, водят хороводы, пляшут и поют песни. Ходить на этой неделе в лес опасно, особенно мужчинам: русалки могут поймать и защекотать. Но с Троицына дня они уже не могут днём выходить на берег: в песне на Троицу поётся
Русалочки земляночки
На дуб лезли, кору грызли,
Свалилися, забилися.
Но ещё и до Перова дня русалки продолжают выходить на берег. В понедельник Петрова поста в некоторых местах бывают игрища – проводы русалки: соломенную куклу разрывают в игре. Такой обряд по местам проделывается на зелёной неделе. Летом можно видеть русалку только на берегу реки и при исключительных каких-либо обстоятельствах.
Русалки, по народным воззрениям, скорее враждебные, чем безразличные для человека существа: они могут защекотать или утопить человека, путать рыбакам сети, ломают плотины и мосты, заночевавшим на воде гусям завёртывают крылья и прочь.
Корень и происхождение слова русалка определить затруднительно, У нас есть слово рус-ый, русло, Руса. В санскрите rasa -–жидкость, влага, вода; в кельтск. rus, ros – озеро, пруд; в лат. ros – роса. Теперь русалку производят от слова русалии. Этот взгляд обстоятельно разработан акад. Веселовским, по мнению которого “римский праздник весенних поминок”, dies rosae rosalia, сохранился в христианском переживании под названием русалий. Там, где удержались русалии, они приурочиваются к Духову и Троицыным дням, когда по греческому поверью душам умерших дозволяется возвращаться на землю. В России неделя Святых Отец и следующая за нею Пятидесятница назывались – русальною, зелёную, клечальною или семицкою. Семик, четверг на седьмой неделе по Пасхе, в Вологодской губернии называется русалкой; в Малороссии - носить название русалочий или мавский Велик – день. Особенно семика – поминовение умерших на убогих домах простирается и на другие дни, предшествующие и последующие за семиком: умерших поминают во вторник и в субботу. Вероятно, в этом сказывается старая память, что в это приблизительно время поминали покойников. “Анализ русских суеверий приводит к заключению”, говорит акад. Веселовский: “что весенние русалии, главным образом, поминальный обряд; русалки – manes”. Веселовский указал, что справляемые в январе в южной Македонии русалии сопровождаются играми воинственного характера. Эти воинственные игры должны быть считаемы древней тризной. Тризна – это погребальное состязание, погребальные игры. Известно, что были зимние и весенние русалии. В Эпире русалии справлялись в мае; участники веселились различным образом, потом разделялись на два отряда и изображали примерную борьбу христиан с османами, которая была заменой старой борьбы между летом и зимой, как полагал Веселовский. И зимние и весенние русалии совершались в честь мёртвых. Таким образом, русалки – это умершие, что совершенно согласно с нашими народными верованиями. Интересны русалии, справляемые в албанских колониях Апулии в первые три дня Пасхи. Главная роль в этих русалиях принадлежит парням, одетым в военный костюм; участники поют военные песни и пляшут. К ним присоединяются ряженые, с вымазанными мелом, мукой или сажей лицами, одетые в козьи шкуры, с погремушками у пояса и проч. Эти русалии весьма важны: не переставая быть культом умерших (военные песни – остаток тризны), они переходят в культ природы, что видно из переряживания, обозначавшего обновление природы весной. Здесь эта двойственность, совместность культа природы и культа предков, выступает недостаточно ясно. Это же двойственность видна в русском слове 14 – 15 века, приписываемом Златоусту, где обличаются те, кто совершал жертву принося и проч. Текст слова Златоуста не даёт ясных указаний, в честь каких собственно богов резали и торили кур: выходит, что этот вид жертвы употреблялся в честь всех богов, хотя это вряд ли так было. Можно думать, что погружение в воду кур было жертвой специально в честь умерших. Так, по крайней мере, можно думать на основании Льва Диакона: воины Святослава в Доростоле по ночам, при свете луны, выходили в поле сожигать тела своих убитых сотоварищей и потом с какими-то обрядами погружали младенцев и петухов в струи Дуная.
Итак, в древности на Руси кланялись рекам, источникам, берегиням и деревьям и приносили им жертву. Выше мы говорили, что и в настоящее время наши простолюдины почитают источники и деревья и приносят им жертвы. Афанасьев сообщает, что в народе принято от болезней купаться в реках, прудах или источниках и оставлять на прибрежных кустах и деревьях полотенца и сорочки. Замечательно, что такие же требокладения совершаются и в честь русалок. Наши крестьяне вешают в дар русалкам холсты и нитки. В Малороссии и теперь в обычае, во время русальной недели, на деревьях вешать холсты, полотенца, сорочки и мотки ниток в дар русалкам. В Белоруссии разсказывают, что на Троицкой неделе по лесам ходят голые женщины и дети (русалки), и всякий встретивший их должен, во избежание преждевременной смерти, бросить им платок или лоскуток от своей одежды. Таким образом, культ мёртвых русалок объединился с культом природы. Причины такого совместного культа сложны. В доисторическое время леса сплошь покрывали русскую равнину. В сущности, первые поселенцы на этой территории были жители лесов, не даром целое русское племя называлось древлянами. Прежде, чем заняться земледелием, приходилось расчистить леса. В воде, как известно, недостатка не было, и селения располагались именно по берегам рек, на опушке леса.
В прежние времена покойника клали в воду и пускали по воде; памятником такого способа погребения служит слово навь, навье – мертвец, того же корня лат. navis – корабль. Старинные гробы имели форму лодки. Пропавшие из дома некрещеные дети обращаются, по народным повериям, девочки в русалок, а мальчики в леших. Могла быть и другая причина, в силу которой лес считался обиталищем умерших. У скифов был, между прочим, такой способ погребения: мёртвое тело вешали на дереве в честь божества неба. Мы не думаем отождествлять скифов и славянами, но, принимая Скифию в этнографическом смысле, допускаем, что среди населения Скифии могли быть и славяне. Во всяком случае, не трудно допустить взаимодействие между скифами и славянами. Но если бы даже такого взаимодействия и не было, а славяне заняли территорию скифов, когда те очистили южно-русскую равнину, то и в этом случае можно допустить, что некоторые обычаи и верования скифов могли сделаться известными и повлиять на новых пришельцев. Особенно возможно сделать такое предположение относительно погребения при посредстве повешения на дереве; фактические остатки такого обычая могли существовать значительное время, и память о таком способе погребения могла сохраниться весьма долгое время. Ибн-Фодлан удостоверяет, что у руссов существовал способ предания смерти чрез повешение или задушение. Наши церковные правила особенно вооружались против ядения удавленины, вероятно потому что этот способ смерти животных имел религиозное значение: жертва удавливалась. Такой взгляд существовал и среди скандинавов: герой Гаддинг, обрекши себя Одину, повесился на дереве на глазах толпы, собравшейся присутствовать при таком религиозном действии.
Можно считать установленным, что русалки – души умерших. И, тем не менее, русалии – праздники в честь умерших – почти всегда сопровождались играми и плясками, что повидимому не вяжется со скорбию, которая возникает у нас при потере близкого человека или даже при одном воспоминании о такой потере. Попытаемся дать объяснение такому, странному на первый взгляд, факту.
По народным верованиям, умерший сохраняет за собою те же потребности, какие он имел при жизни. Вот почему в могилу или на костёр с умершим клали пищу, коня, жену и т. д. Покойники нуждаются в пище, питье и даже бане, как видно из слова “к невежам”. В честь умершего совершается поминальная трапеза, за которой, как верят, невидимо присутствует сам покойник. По русскому обычаю такая трапеза обильно уснащается крепкими напитками, так что, помянув душу умершего, участники встают из-за стола далеко не в скорбном настроении: вино веселит сердце человека. А весёлый человек не прочь попеть и поплясать. Слово тризна, первоначально означавшее – погребальное состязание, погребальные игры, не даром употребляется в значении попойки.
Была и другая причина, более глубокая, в силу которой праздники в честь умерших сопровождались песнями и плясками. Поворот солнца с зимы на лето (генварские русалки) и весенний расцвет природы наводил нашего предка на мысль о воскресении, о возврате от зимы к лету, то холода к теплу, от смерти к жизни. Восточные славяне верили, что покойники на зиму улетают в рай, а весной воскресают. На рождественских святках и весной совершались главные праздники в честь умерших. В это время скорбь о близких умерших смешивалась с радостным убеждением, что возвратятся, хотя и временно, дорогие умершие вместе с расцветающею и воскресающею природою. Такие чувства требовали обнаружения и проявлялись во вне, песнями и плясками. Известно, что пляска в древности имела религиозное значение, как и теперь у дикарей. Мы знаем, что в древности, например в Греции, в честь умерших совершались игры, примерные сражения. Этот обычай частью сохранился у нас в христианскую пору, как видно из жития Константина Муромского. Среди исповедных вопросов кающемуся встречается и такой: “по мертвеци дрался?” и согрешившему налагалась епитемия. Серьёзное пение и религиозные действия к концу празднества после трапезы естественно принимали более весёлый характер. С течением времени элемент весёлый мог получить преобладающее значение. Возрождающаяся и мысль о переряживании, что нами и отмечено выше; остатком такого обычая являются наши ряжения на рождественских праздниках.